Боги, Герои и Гекатонхейры

Миф – это повествование о каких-то событиях. «Миф есть особый тип мироощущения, специфическое чувственное представление о явлениях действительности, возникшее в древнейшее времена. В мифологии отразились представления людей о мире и жизни. Познание присутствует в мифе, но не представляет его сущности.

Сущность мифа состоит не в объяснении, а в выражении субъективных впечатлений и переживаний. Отождествляя воображаемое с реальным, субъективное с объективным, миф преодолевает действительность в образах фантазии. Как отмечает французский этнограф К. Леви-Стросс, "мифологическое мышление развивается из осознания некоторых противоположностей и стремится к их последующему преодолению". Это значит, что мифологическое мышление совершает те же операции, что и понятийное, с той только разницей, что первое совершается с помощью чувственных образов, а второе – с помощью абстракций.

Иначе говоря, мифологическое мышление так же диалектично, как и понятийное. Как и их потомки, древние греки осваивали мир в противоположностях: Хаос – Гармония, День – Ночь, Любовь – Ненависть, Океан – Земля и т.д. Но в отличие от науки и философии, миф стремится не столько осознать противоположности, сколько преодолеть их. И это преодоление достается на долю богов или героев. Они выполняют в мифах роль общих понятий, в которых сходятся противоположности. Так, боги и ужасны, и прекрасны, они бессмертны, но вынуждены для бессмертия есть яблоки молодости и т.д. Сами противоположности конкретны, образны и зачастую имеют индивидуальные черты, как например, сторукие, ужасные видом великаны.» 

По мнению А.Я. Варги – семейный миф – «это форма описания семейной идентичности, формообразующая и объединяющая всех членов семьи идея, образ, история, идеология.»

Дальше я цитирую А.Я. Варгу:

«Вопрос: Могут ли составлять семью люди с разными семейными мифами?

Ответ: Должно быть совпадение мифов, иначе семья не состоится. Представьте себе девочку из псевдосолидарной семьи, с мифом о том, что «мы – очень дружные», в этой семье на все случаи жизни есть подобающие правила. У псевдосолидарной семьи есть правила: «Учитель всегда прав», «Начальник всегда прав», «Все должно быть прилично». Вот в такую семью человек-бунтарь попасть не может, потому что он не может там никому понравиться.

Семейный миф бывает необходим, ибо он функционален. Скажем, миф «Мы – дружная семья» функционален в трудных или опасных условиях жизни. Людям кажется, что они могут выжить только вместе. В единстве – сила.

Миф становится дисфункциональным, когда уже не требуется такого объединения. Вспомним семью, которая жила в деревне. Вот когда они жили в деревне, ценность единства в расширенной многопоколенной семье была функциональной. Это знание еще не стало мифом, а когда они переехали в город, это знание стало дисфункциональным, потому что мешало развитию отношений в нуклеарных семьях; вот тогда оно и стало мифом.

Вот примеры основных мифов (не весь перечень): мифы о спасателе, герое, необходимости жертвы ради семьи, о злых силах, атакующих семью, о вечной любви...

«Семейный миф – это такое сложное семейное знание, которое является как бы продолжением такого предложения, как: «Мы - это...». Это знание актуально не всегда; оно актуализируется, либо когда посторонний человек входит в семью, либо в моменты каких-то серьезных социальных перемен, либо в ситуации семейной дисфункции. В дисфункциональной семье миф ближе к поверхности, чем в функциональной. Знание это плохо осознается. Формируется миф примерно в течение трех поколений. Но семейному психотерапевту нужно понимать содержание мифа, потому что без этого понимания часто неясны мотивы поступков людей, которые живут в этой системе.

Классический пример описан в труде М. Сельвини Палаццоли, Л. Босколо, Дж.Чекина и Дж. Праты «Парадокс и контрпарадокс» - дисфункции, порожденной семейным мифом. Дальше я привожу историю в пересказе А. Я Варги: « Миф назывался: «Мы -дружная семья», часто встречающийся и очень распространенный в нашей культуре - такой специальный «аграрный» миф. В этой книге описывается семья арендаторов-фермеров, которые жили и работали в Италии в годы Первой мировой войны.

Понятно, что для того, чтобы выживать в условиях сельской жизни, необходимо единство, они все дружно живут. Старший сын женится на деревенской девушке, и средний сын женится на деревенской девушке. В этот момент начинается война, и младший сын уходит на фронт. После войны он женится на городской женщине и привозит её в свой родительский дом. Понятно, что ценность этого брака социально очень велика - после войны мужчин очень мало. И этой женщине очень важно войти в семью. Она становится идеальной невесткой - у неё со всеми чудные отношения, она всем очень помогает. Она становится рупором этого семейного единства.

Впервые знания о том, «кто мы есть», сформулированы вербально: « Мы все- очень дружная семья». Тем временем умирают родители, жизнь на земле становится абсолютно невыгодной, и братья со своими семьями пере-езжают в город, начинают там строительный бизнес и очень в этом преуспевают (потому что в Италии в это время был строительный бум). Переехав в город, они все поселяются в одном доме. И живут все вместе, все очень дружат, и дети тоже дружат. Дела идут хорошо, и они переезжают в другой район в большой дом, но в один. Там уже у каждой семьи своя квартира, большая квартира. Но двери не запираются, и эта дружба продолжается, несмотря ни на что.

Естественным было ожидание того, что все двоюродные братья и сестры будут дружить, потому что это дружная семья.

Идентифицированным пациентом в этой большой системе была младшая дочь младшего брата, девочка 14 лет, у нее была анорексия...

«Миланцы» работали с этой семьей. На приеме все разговоры клиентов были про то, какие они все хорошие родственники, и как они все дружно живут, и как все дети - двоюродные братья и сестры — дружат между собой. Про заболевшую девочку было известно, что она самая красивая. («Наша красавица» - они про нее так говорили.)

По ходу дела стало выясняться, что идентифицированная пациентка очень много времени проводит с ближайшей по возрасту кузиной. При этом она как-то странно себя ведет: когда вся семья собирается на совместную прогулку, то она идет как бы нехотя. И по мере выяснения семейной ситуации оказалось, что во взаимодействии двух кузин происходит нечто странное.

В их общении происходило нечто, что содержательно семейным мифом не описывалось, т. е. двоюродная сестра пациентки совершала разные недружественные поступки в отношении своей кузины: подкалывала ее, посмеивалась, вела себя неприятным для нее образом. Но то, что это были недружественные для нее поступки, могли понять только психотерапевты, потому что они не были включены в этот миф, не были включены в эту семейную систему. А внутри этой системы все происходящее объяснялось любовью и дружбой.

Никто из родителей не говорил своему ребенку: «Я тебе добра желаю. Все, что я делаю, я делаю для твоего же блага»; обычно это говорится, когда ребенок обижен или расстроен. Все, что происходило между девочками, естественно, осмыслялось пациенткой в терминах любви и дружбы, а чувствовала она нечто такое, что совершенно противоречило этому осмыслению.

Ей было нехорошо со своей кузиной, которую она, в принципе, должна была бы любить, а она не чувствовала любви. Но, поскольку она была внутри этого мифа и точно знала, что все они - дружная семья, она сделала вывод о том, что она неправильно чувствует, она неправильно что-то понимает, она неадекватна. Ну и некий способ самонаказания выразился в симптоматике.»

Это обычная схема: люди, которые находятся внутри мифа, именно в категориях мифа и видят реальность.» (Варга А.Я. Системная семейная психотерапия. Курс лекций. – СПб., 2001.).

Здесь мы можем видеть, как в целях сохранения незыблемости мифа и гомеостаза системы девочка становится идентифицированным пациентом.

Признать изменения мифологемы, происходящие в реальности, невозможно.

Противоречие мифу встречают в штыки. Для сохранения лояльности нужно встроиться в признаваемую всеми картину мира, даже если ее уже нет. Период, когда было необходимо быть дружной семьей, закончен, но старая картина мира сохраняется.

Э. Эйдемиллер и В. Юстицкис пишут о мифах о путях достижения супружеского счастья (по Gluck, Kessler, 1980), называя миф наивным постулатом:

1. От семьи и брака требуется максимум счастья. Семья должна быть для индивида главным источником удовлетворения. (Это романтический миф. Он не учитывает того обстоятельства, что большую часть источников радости и удовлетворения индивид обычно находит вне семьи.)
2. В семейной жизни особенно важна близость – как физическая, так и эмоциональная, – через совместное участие в самых различных видах деятельности. Именно она ведет к нормальной семейной жизни и к семейному счастью. (Верность этого убеждения сильно зависит от конкретной семьи и условий, в которых она живет. Не существует единой модели семейных отношений, пригодной для любой семьи в любых условиях.)
3. Супруги должны быть совершенно искренни друг с другом. (С одной стороны, действительно – открытость и честность очень желательны, особенно когда помогают открытой постановке и конструктивному решению проблем. Однако они могут быть и разрушительны, когда открытость и честность диктуются враждебными, разрушительными чувствами.)
4. В счастливой семье не бывает размолвок. Если же люди ссорятся, то это значит, что они ненавидят друг друга. (Споры в семье неизбежны и нередко ведут к ссорам, однако могут помочь прояснить чувства членов семьи и, если они не ограничиваются исключительно личными нападками, могут быть конструктивны. Такие споры предпочтительнее, чем мнимое согласие.)
5. Супруги должны быть едины во всех вопросах и выработать общий взгляд на все жизненные ситуации. (Различия в происхождении, жизненном опыте, личности делают такое единство неосуществимым; на самом деле именно различие во взглядах, реализуемое конструктивно, может обеспечить семью более широким выбором возможных решений различных ее проблем.)
6. Супруги должны быть бескорыстны и думать о семье, а не о себе. Полный отказ от своих интересов в семье нежелателен. Необходимо, чтобы индивид существовал и как отдельная личность, а не только как некий довесок к счастью других.)
7. Если в семье что-то идет не так – очень важно выяснить, кто в этом виноват. (Необходим не поиск виноватого, а глубокое осмысление семейной проблемы, с тем чтобы разделить ответственность за ее решение.)
8. «Копаться в прошлом» полезно, если сегодня дела идут не так хорошо, как шли раньше. (Постоянное обращение к прошлому, особенно к прошлым ошибкам, в действительности лишь переносит в прошлое нынешние проблемы – вместо того чтобы помогать решать их в настоящем – здесь и сейчас.)
9. В семейных конфликтах один супруг обычно бывает прав, другой – не прав. Правота или неправота каждого определяется количеством набранных очков. («Борьба за очки» чаще всего неблагоприятна для семьи. Отношения в семье страдают, если конкуренция преобладает над сотрудничеством.)
10. Хорошие сексуальные отношения с необходимостью ведут к хорошему браку.(Хорошие сексуальные отношения – важный компонент хорошего брака, однако они никак не предохраняют семью от других проблем.)

(Эйдемиллер Э., Юстицкис В. Психология и психотерапия семьи – СПб.: Питер, 2008.)

В целях поддержания этого мифа люди отказываются от своих чувств, переживаний, потребностей. Если какой-то элемент такой идеальной картинки отсутствует, партнеры могут обратиться к расщеплению как к спасательной шлюпке. Будут искать виноватого. Будут имитировать перечисленные признаки. Будут настаивать на том, что «любят друг друга»! Даже если на лицах написано отвращение, уже никто не хочет обниматься, а дистанция в пространстве увеличивается.

Не приходилось ли вам бывать на празднованиях дней рождения, где над столом реет знамя пассивной агрессии? Но все поддерживают миф о том, что школьная дружба превыше всего. Втянутых в «дружеский» фарс жен и детей не учитывают. Отсутствие общих интересов и исчезновение общих ценностей не учитывают. Натянутые фразы, затянувшиеся паузы, покашливания, смешки, частые выходы покурить, комментарии вроде «Ой, какая здесь отвратительная кухня!».

Напряжение сливается после чье1-то фразы в пароксизм общего хохота. Обычно находится фигура, оттягивающая на себя напряжение – шутник, ребенок, о котором все начинают гурьбой заботиться, отсутствующие на празднике – можно предаться обсуждению того, а почему это их нет, «козел отпущения», которого возможно задирать, так как «он не обидится».

Принято вести себя каким-то образом, согласно предписанному по умолчанию ритуалу. Нарушителя спокойствия могут окатить душем холодного высокомерия.

Когда агрессию невозможно вынести на границу контакта, происходят разнообразные события - человек может заболеть или начать вести себя самосокрушительным образом (ретрофлексия в разных ее ипостасях, селф-харм, травмы, аварии, провокация других на опасные для него действия); избегать обсуждения происходящего (дефлексируя); останавливать себя интроектами про то "как должно быть" или "так быть не может и и не должно, не верь своим глазам!"; игнорировать происходящее, впадая в слияние или психотические состояния; видеть только одну сторону, поддерживая диссоциацию и расщепление, эготическим образом блокировать предъявления партнера и свои ("Ой, все!").

Вот почему я не люблю бывать на массовых мероприятиях. Там и нежность никак не выразить. Засмеют, чтобы не «расстроиться». Зато «все дружат». Ходят курить и выпивают с теми, с кем не хочется, но «надо».

Вырваться изнутри мифа сложно. Нужно сначала понять, что это миф, и что он делает. Система сильней и больше, чем любой из ее элементов.

В случае индивидуальной мифологии проще, на первый взгляд.

Если обратиться к терминологии гештальт-терапии, то мифы располагаются в области personality. Часто они представляют собой застывшие гештальты, призванные сохранять представление о себе и Другом, защитить от угрожающей информации, дать надежду.

Кому-то, чтобы сохранить миф о себе как о хорошем, необходимо найти рядом кого-то «плохого». Кто-то рушит свое personality об идеальные представления (свои, или чужие о нем). То есть настоящий человек расшибается о фантазию о себе идеальном, отношения летят в тартарары, так как не соответствуют идеальной, интроецированной картинке. Встреча с «темной частью» непереносима, даже если темная часть содержит приятные новости.

Невозможно ни на чем и ни на ком остановить свой выбор, потому что где-то есть кто-то или что-то получше. Так длится вечная репетиция жизни, и так многие нарративы дальше слова «смеркалось» не разворачиваются.

Важнее жить внутри мифа, чем вырваться за его пределы. Легче иметь дело с тем, «каким я должен быть», чем с тем, какой я есть сейчас. Интерес к самоисследованию куда-то девается. Принимать, что «я тот человек, который способен/неспособен на то-то...», «со мной происходит то-то...» и «между мной и другим то-то...» тяжело. Те, кому приходилось преодолевать чужой миф о том, что герой повествования - вовсе не герой, а гекатонхейр, знают, как сложно поверить в собственную ценность.

Человек имеет дело не с тем, что есть, а с тем, чего нет. Игнорируя реальное положение дел и свои переживания. Находится не в себе, а в мифе о себе. Стремится себя «улучшить», причем быстро. Чтобы соответствовать своему или чужому мифу, теряется в символических «облацех», где не только вода темна, но и "прицел сбит". Я имею в виду отсутствие опоры на себя настоящего. Тогда бесполезно искать понимания с другими.

Десятки эволюционно обоснованных поведенческих стереотипов сегодня претерпевают существенные метаморфозы – благодаря цивилизационным инновациям. (О, как широк в вышесказанном спектр красивых и наукообразных слов – я же «умная и высокообразованная женщина»!!!!)

Действуя внутри гендерных мифов мужчины боятся показать уязвимость, хотя саблезубый тигр давно умер – его потом откопал палеонтолог, описал, сделал сэлфи с ним и отнес в запасник музея. Женщин, которым удалось пробить «стеклянный потолок», объявляют выскочками или подозревают в площадном, непотребном способе достижения успеха. Следует напомнить, что охота на ведьм канула в Лету вместе с Торквемадой.

Чтобы казаться неуязвимым, нужно утратить чувствительность.

Исходя из фантазии о ближнем люди решают вместо другого, как ему жить и что чувствовать. Потому что «ничего страшного не случится», если «я чуть-чуть несколько раз опоздаю – он подышит воздухом». Потому что «ты не должен плакать, я тебя не так уж и обидел», «не ори, сам виноват, что упал и коленку разбил». Тут что-то про делегирование ответственности, мне так кажется. Точно не знаю, потому что мне может казаться, и вообще я иногда дура.

И зачем кто-то опаздывает – мстит ли, проверяет ли, насколько сильно к нему привязаны и любят ли, нуждается ли он в чьих-то границах для понимания своих, хочет ли хотя бы где-то нарушать правила, соприкасается ли со своей редкой свободой в редком случае и с редким человеком - это возможно рассмотреть в каждом случае, когда человек этого захочет. Но хорошо бы и предположить, поинтересоваться и узнать, что в момент опоздания чувствует тот, кто ждет. Легко ли ему дышится? Тогда миф может исчезнуть.

Замечательно, когда люди могут свободно прояснять то, что происходит. Иногда человек может сказать, как ему в какой-то ситуации и чего он хочет от другого. Может быстро сказать и уклониться от дальнейшего контакта, чтобы не слышать обратной связи партнера. Тот может согласиться, а может и не согласиться на предложение. Что делать в случае несогласия - непонятно. Он может перестать соответствовать мифу, из Героя превратится в гекатонхейра. И наоборот.

Бывает, что запихивают кого-то (или себя) в миф, это часто случается с «диагнозами» - «Чего еще от тебя ожидать, Тыжнарцисс!», «Да, я буду сюда часто таскаться, Яжзависимыйневротикпограничник!». За диагнозом спрятан живой человек, которого видеть не важно. Диагноз – это объяснение, оно снижает тревогу. Объяснили – проехали.

Страшно проверять – существует ли до сих пор что-то, о чем принято полагать как о существующем?

Если миф и реальность совпадают, то что делать? Если что-то изменилось или исчезло, то что делать?

А ничего. Кроме признания факта и переживаний по этому поводу. И бывает так, что один идет навстречу, а другой стоит. Спиной причем стоит, навстречу идущему. И никто не обязан никого любить. Даже мама. Иногда маме не до нас. Иногда нам не до мамы.

И, узнав то,

• от чего был призван защитить (или что охранять) миф;
• что дает каждому вера в миф, кто и какой ценой удерживается внутри мифа, а кто и какой ценой его покидает;
• -насколько актуальная ситуация соответствует мифологической -

возможно будет двинуться дальше. Может, и к следующему мифу.

Автор: Анна Федосова - психотерапевт, супервизор ВОПП ГП, к. пс.н.