Разговор с Еленой Ханга (Виктор Топаллер, Нью-Йорк). Часть 3

Перейти к первой части интервью | ко второй части интервью

ТОПАЛЛЕР. Я делаю вывод из нашего разговора, что если бы не эта великолепная, я имею в виду, по тем временам великолепная тройка - Захаров, Листьев, Любимов, - то тебя бы не было не телевидении? Они тебя "крестили" на это дело, если можно так сказать?
ХАНГА. Ну, в общем, да. Парфенов же тоже во "Взгляде" начинал. И он меня узнал, так я ему запала что-то в память, я не знаю, почему.

ТОПАЛЛЕР. Я не был знаком с Листьевым. Расскажи немножко об этом человеке. Даже нет, о человеке все знают, меня гораздо больше интересуют твои ощущения.
ХАНГА. Мои ощущения? Ну, я тоже его не очень близко знала. Просто встречались на передаче. Но у меня в воспоминаниях, что это, конечно, Д Артаньян. Это был роскошный парень. Остроумный, веселый, хотя жизнь у него была очень тяжелая. Я сейчас не хочу вдаваться в подробности, но другой и не стал бы улыбаться при тех обстоятельствах, при которых он жил. Но мы же учились еще, он же на журфаке учился, был чуть-чуть постарше. Ну, таких ребят больше нет. Это энергия. Это талант организатора…

ТОПАЛЛЕР. Это правильное такое ощущение, что после его гибели как-то сразу стало понятно, что остальные "мушкетеры" существовали в его отраженном свете? Потому что, на мой взгляд, ни от Любимова, ни от Захарова сразу практически ничего не осталось.
ХАНГА. Ну, нельзя говорить, что ничего не осталось.

ТОПАЛЛЕР. Ну, хорошо, ты понимаешь…
ХАНГА. Скажем, Любимов сейчас - первый заместитель на канале "Россия". И он был одним из тех, который создал ВИД-Интернешнл или… я даже сейчас точно не помню, как он назывался. Ну, в общем, он много чего делал. Но, конечно, локомотивом всего этого был Листьев.

ТОПАЛЛЕР. Судьба. Страшная история. 
ХАНГА. Да.

ТОПАЛЛЕР. Лена, знаешь, о чем еще поговорим? Давай поговорим о том, где дом афроамериканской еврейки.
ХАНГА. А я новый термин придумала -афророссиянка. Я теперь требую, чтобы на телевидении меня так называли. И во всех газетах сейчас уже пишут: "афророссиянка". Впервые написали об этой Анжеле Беккер, которая ребенка родила от Беккера…

ТОПАЛЛЕР. Неглупая девушка совсем, должен тебе сказать.
ХАНГА. Ой, неглупая!

ТОПАЛЛЕР. Всем учиться и учиться.
ХАНГА. Ой, не говори! Не говори! Вот. И теперь с моей легкой руки пишут: "афророссиянка".

ТОПАЛЛЕР. Да, хороший термин ты изобрела. Так скажи мне, афророссиянка, где твой дом? Мы говорили о том, что ты москвичка.
ХАНГА. Да.

ТОПАЛЛЕР. И в то же самое время - Нью-Йорк. Так Москва или Нью-Йорк?
ХАНГА. Я всегда говорю: "Москва - это мама. Нью-Йорк - это любовник".

ТОПАЛЛЕР. Могу ли я сделать из этого вывод, что в Нью-Йорке тебе приятнее и интереснее?
ХАНГА. Понимаешь, в Москве я зализываю раны. Мне комфортно в Москве - там всё-всё-всё было, всё обволакивало, тепло, мягко, удобно. Но всё равно тянет-то к любовнику. И вот едешь. А любовник жестокий попался. Он классный. Он интересный. Но жестокий. И вот шишки набиваешь и едешь обратно в Москву. И вот это вот постоянно - между Москвой и Нью-Йорком жизнь.

ТОПАЛЛЕР. Да, ну понятно, что нельзя выбирать между мамой и любовником.
ХАНГА. Нельзя выбирать. Это неправильный вопрос: "А что тебе в этой жизни важнее: Москва или Нью-Йорк?". И то, и другое важно.

ТОПАЛЛЕР. Ребенок там?
ХАНГА. Ребенок, да, в Москве с папой, с бабушками, с нянюшками.

ТОПАЛЛЕР. Помнишь министра-администратора в "Обыкновенном чуде"? "Кто у нас муж?"
ХАНГА. У нас муж политтехнолог. Он занимается выборами и бизнес-пиаром. Ну, вообще он был когда-то имиджмейкером Ельцина.

ТОПАЛЛЕР. Ревнивый?
ХАНГА. Нет, нет!

ТОПАЛЛЕР. Спокойно отпускает тебя?
ХАНГА. Ой, даже очень спокойно. Мы же с ним знакомы с 86-го года.

ТОПАЛЛЕР. И ты его столько лет мурыжила прежде чем вышла за него замуж?
ХАНГА. Ну, прямо скажем, он тоже там не страдал, пока меня не было. Но просто в 86-м году он первый раз сделал мне предложение, но я собиралась в Америку. Я ему сказала: "Извини, у меня другие планы на жизнь, я собираюсь завоевать мир". Вот прошли годы и я приехала (уже передача "Про это" шла) и попала на какой-то юбилей НТВ . Десятилетие что ли было, не помню. И туда пригласили ВИП-гостей. И ко мне подошел мужчина. Поздоровался. Я поздоровалась. Разошлись. И моя стилистка, моя подруга спрашивает: "А это кто?". Я отвечаю: "Не знаю, кто-то из прошлой жизни". Потом подумала и добавила: "А может быть, из будущей жизни". И так на него посмотрела. Он подошел и говорит: "Ну что мы делаем на этом мероприятии? Поехали в ресторан?". Мы пошли в "Петрович", просидели там пять часов нон-стоп и под конец он сказал: "Тогда я сделал ошибку, я отпустил вас, теперь я этого не сделаю". Взял мой билет, и всё, и я тогда не уехала в Нью-Йорк. Ну а потом уж стала ездить, но уже было понятно, к чему что идет.

ТОПАЛЛЕР. А вообще ты влюбчивая?
ХАНГА. Трудно сказать.

ТОПАЛЛЕР. Ведущая программы "Про это" отвечает на невинный вопрос, влюбчива ли она, скромно потупив глазки: "Трудно сказать". Вспоминай прошлые времена.
ХАНГА. "Вспомнила бабка, як девкой была".

ТОПАЛЛЕР. Поразительно! Несмотря на эту профессию, эту программу ты все равно осталась во многом такой скромной, застенчивой женщиной.
ХАНГА. Политкорректной.

ТОПАЛЛЕР. Это поразительно. Где маска, Лена? Где больше маска - в этом или в том?
ХАНГА. Ну и тогда я была… Но опять же я задавала вопросы на первый взгляд, казалось бы, нескромные, но я очень корректно их задавала и всегда давала возможность человеку не отвечать, если ему не хотелось отвечать.

ТОПАЛЛЕР. Сама стеснялась?
ХАНГА. Ужасно стеснялась! Это было страшно! Особенно когда… У нас же как - о сексе или пушкинским языком, или дворовым языком, а посередине ничего не было. Ну, или медицинское - что тоже скучно. А посередине ничего не было, а мне очень хотелось, чтобы мы об этом говорили нормально, вот как бы ты бы говорил со своей подругой. Не с вокзала какой-то теткой, а со своей подругой.

ТОПАЛЛЕР. Все равно комплексы очень живучи и в нас, и, естественно, в людях, которые… Потом, понимаешь, одно дело говорить с подругой или с другом, когда ты сидишь и пьешь водку, а совершенно другое дело (для человека, тем более неискушенного), когда стоят камеры, когда его показывают на всю страну, когда он думает о том, что сейчас увидит папа, мама, бабушка…
ХАНГА. Нет, смотри, через это все мы прошли. Передача в эфире чистого времени было сорок минут. Записывали мы передачу три часа. Первые два часа - это было все в молоко. Человек был совершенно… Но когда там жара, когда человек уже совершенно дурел, вот тогда наступал вот этот момент транса, и тогда получалась передача. И потом это же был монтаж. Поэтому оставляли только самые сливки. Конечно, просто так нельзя посадить человека и спросить: "Скажите, сколько у вас оргазмов за ночь?". Понятно, да? А когда ты уже об этом говоришь три часа, и ты видишь вокруг тебя единомышленников, то он уже раскрывался и совершенно по-другому говорил. Но я горжусь даже… Мне всегда казалось, что это все-таки социальная передача. Я старалась не просто: "Давайте поговорим о женских там…", а я хотела делать темы сексуального воспитания или секс у инвалида. Вот передача, которой я больше всего горжусь, это когда приехали муж и жена, больные церебральным параличом, и они говорили, что для них - секс. Это так потрясло всех! Они сказали: "Лена, вот для вас секс - это когда вы кувыркаетесь, и вы так можете, так можете и сяк. А для нас - это когда мы вместе (а это бывает раз в году, когда их помещают в один и тот же "накопитель" так называемый в каком-то там санатории), мы держимся за руки и читаем стихи друг другу. Вот это, говорит, секс. Потому что секс - это всё у тебя в голове, а не в ногах или в руках. В голове. Это было такое потрясение! Вот у всех людей слезы вот такие наворачивались, когда она (ну вид у нее был соответствующий, можешь себе представить) говорила: "У меня такой красоты муж! Я ему пишу такие стихи!". А мы: "Сюрприз! Мы привезли вам вашего мужа!". Мы действительно его привезли откуда-то из Подмосковья, заказывали машину, в нее не влезала эта коляска, с трудом привезли. И все ждут, где тот мужчина, о котором она рассказывала, Ален Делон! И вот вкатывают. Мама дорогая! Так не может быть! Вот это ужас-ужас! И она смотрит на него, и она видит в нем принца. Принц Чарльз въехал. И он на нее смотрит снисходительно вот так вот, вот как смотрит мужчина, который знает, что эта женщина ему принадлежит, и он должен сделать все, чтобы ей было хорошо. Вот такая пара. И вот мне кажется, вот в этом была прелесть передачи, а не в том, что мы говорили о каких-то вещах, о которых просто боятся говорить люди или не принято.

ТОПАЛЛЕР. В эту сторону и надо было ехать.
ХАНГА. Да. Да. А меня не поняли! А я не могла! На следующий день вышла "Комсомолка", вышла еще какая-то газета, где написали: "Ханга докатилась. Она уже говорит о сексе у инвалидов. Фу, какая пошлость!". Они вообще не поняли, о чем была передача. Они думали, что это "клубничка", а это была не "клубничка", это были слезы, это были крики о том, что секс - это не то, что вам кажется. Это поэзия.

ТОПАЛЛЕР. Физиология - во вторую очередь, а не в первую.
ХАНГА. Да в пятую! Даже не во вторую, а в пятую очередь. Потому что этим людям не разрешали вместе ничего делать. Естественно старались, чтобы она там… Во-первых, она, по-моему, не могла рожать, а во-вторых, не дай Бог, она бы забеременела, непонятно, кто будет заниматься этим ребенком, она себя не может обслужить. И им не позволяли даже встречаться. Вообще она такие вещи рассказывала, что… Там, например, с ней переписывался какой-то уголовник. Знаешь, как они любят это?

ТОПАЛЛЕР. Ну да, письма из тюрьмы.
ХАНГА. Она ему отвечала. Какие-то стихи друг другу писали. А потом его выпустили, и он сказал, что он к ней приедет. А она скрывала, что она…

ТОПАЛЛЕР. Ой, кошмар!
ХАНГА. И она решила встретить его в бассейне. То есть в бассейне она могла стоять и держаться, потому что там была какая-то невесомость. И она ему сказала: "А вот приходи в бассейн". И она хотела хотя бы на несколько минут…

ТОПАЛЛЕР. Почувствовать себя женщиной.
ХАНГА. Почувствовать себя женщиной. А он каким-то образом узнал, что ли. И он решил ей подыграть. И вот он приехал. Он спустился в этот бассейн. Они стоят. Она с ним разговаривает. Так все красиво. Тут проходит медсестра и говорит: "Ну ты посмотри! Красавец-мужчина, ну вот что он с этим обрубком делает, когда полно здоровых, красивых женщин?!". И все. Как подкосило ее. И вот она это рассказывала. Как жизнь несправедлива! Ведь она хотела почувствовать себя женщиной хотя бы пять минут, десять минут перед своими подругами. Вот о чем была передача - что каждая женщина мечтает быть счастливой. Даже если у нее ног нет и рук нет, она все равно мечтает, чтобы пришел мужчина к ней с цветком, пусть это будет пять минут, он потом поймет, что… и всё. Вот оно! А они говорят: "Ах, Ханга делает передачу про инвалидов". Ну ночь, не с кем разговаривать.

ТОПАЛЛЕР. Афрорусская…
ХАНГА. Афророссиянка.

ТОПАЛЛЕР. Афророссиянка, извини, пожалуйста, не корысти ради. Леночка, наше время с тобой практически истекло…
ХАНГА. Так быстро?

ТОПАЛЛЕР. Да. Ты знаешь традицию - мы всегда заканчиваем стихами. На твой выбор.
ХАНГА. Я вас любил. Любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем.
Но пусть она вас больше не тревожит,
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим.
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.

ТОПАЛЛЕР. Леночка, я тебе очень благодарен за стихи. Тем более, что ты как профессиональная телевизионная волчица (я уже говорил об этом) сделала кольцо. Я начал программу с упоминания статьи в New York Times о том, что есть только два человека с негритянскими корнями, оказавшие такое влияние на Россию, это Пушкин и Ханга, и хитрая, мудрая Ханга закончила Пушкиным, сделала кольцо.
ХАНГА. Чтобы напомнить! Напомнить!

ТОПАЛЛЕР. Да, напомнить. Леночка, спасибо тебе за стихи. Спасибо, что ты выбрала время и пришла. Я тебе хочу пожелать радости творчества.
ХАНГА. Спасибо большое.

ТОПАЛЛЕР. Я хочу тебе пожелать, чтобы тот "наркотик", на который ты сегодня присела - я имею в виду и кинематограф, и литературу - давал тебе то ощущение радости, счастья и творчества, которое тебе необходимо для жизни. И я надеюсь, что ты все-таки почаще будешь оказываться здесь, в Нью-Йорке, потому что мама (Москва, как ты сказала) - это, конечно, хорошо, но без любовника, Лена!
ХАНГА. Нет, это не жизнь! Это не жизнь! Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты меня пригласил. Потому что я здесь провела лучшие годы своей жизни. Я здесь так смеялась на Брайтоне, в комедийном клубе "Канатье", у меня здесь столько друзей! Я прихожу: "Привет! Привет! Привет!". Столько лет прошло - я как к себе домой приезжаю. Поэтому я обращаюсь ко всем, кого я здесь знаю: большое спасибо, всем привет, я вас всех люблю.

ТОПАЛЛЕР. Дорогие друзья, наша сегодняшняя программа подошла к концу. Спасибо, что вы этот час были с нами. До встречи через неделю. И будьте, пожалуйста, благополучны.

Перейти к первой части интервью | ко второй части интервью